Belcanto, 14.05.2015
Екатерина Беляева
Mascagni: Cavalleria rusticana, Leoncavallo: Pagliacci, Salzburg, 28. März 2015
 
Итоги Зальцбургского Пасхального фестиваля-2015

 
Первый весенний форум закончился в апреле, а город на Зальцахе уже готовится принять следующий весенний фестиваль — Троицын. Он состоится с 22 по 25 мая, и на нём кроме традиционных оперных и концертных программ пройдут гастроли Гамбургского балета с культовым спектаклем Ноймайера «Сон в летнюю ночь». Но если Троицын фестиваль поделится с основным летним Зальцбургским частью премьер, то Пасхальный, который имеет другую дирекцию, представляет теперь только эксклюзив.

Саксонская продукция, сделанная специально для Зальцбурга.

Это невероятная расточительность, которую дрезденцы себе могут позволить благодаря харизматичному худруку форума, дирижёру Кристиану Тилеману и его команде, умело
собирающей самых влиятельных спонсоров. И если после прежних двух фестивалей (Тилеман руководит Пасхальным форумом с 2013) новая оперная постановка (это были «Парсифаль» и «Арабелла») уходила хотя бы в репертуар Semperoper, то нынешние «Сельская честь» и «Паяцы», показанные дважды, сделаны с расчётом на гигантскую сцену Гроссес Фестшпильхауса, и их не будут больше нигде адаптировать, во всяком случае в этой редакции.

Зато обе продукции транслировали по телевизору в Германии и Австрии, но это было сделано в основном ради поклонников Йонаса Кауфмана, который как раз дебютировал в главных партиях в обеих операх, и трансляции стали бесценным подарком, но о многих важных деталях грандиозной постановки судить можно только по живому спектаклю.

[....................]
Все остальные события были связаны с вокалом, и ими руководил лично Тилеман.

Он придумал интересную схему для Йонаса Кауфмана и Людмилы Монастырской, предварительно соединив их в произведении, которое оба прекрасно знают — «Реквиеме» Верди. Компания, вообще, подобралась интересная, двое других исполнителей — Ильдар Абдразаков и Анита Рачвелишвили — русскоязычные, и совсем не типичные и не характерные певцы для «Реквиема». Видимо, Тилеману хотелось чего-то особенного и красочного в плане вокала и драматургии.

Запомнился Абдразаков, который в каждую ноту вкладывал невероятный драматизм, его свежий молодой бас рвался вперёд, готовый озвучить все культовые басовые партии опер Верди. Ему трудно было усмирять свою темпераментную натуру поминальной сдержанностью «Реквиема».

И рядом рафинированный Кауфман, певший на этой сцене три «Реквиема» с разными маэстро. Он уже мысленно перенёсся в чёрно-белую графику «Сельской чести», страстные романтики Верди позади, впереди — правдивые, прямолинейные парни Туридду и Канио. В этом «Реквиеме» с тремя неизвестными он стал барометром чистоты стиля, его тишайшие пиано звенели как божий глас.

Рачвелишвили пела невероятно экстравагантно, выигрывая у ветеранов меццо-сопранового цеха молодостью и задором.

С голосом Монастырской всегда отдельная история — его много, он красивый и гибкий, но пока не совсем вердиевский. Она не увлекалась пиано, вернее, её голос неохотно сокращался ради красоты полутонов. В этой певице продолжает увлекать её нежелание экономить себя, беречься, она невероятно щедра к слушателям.

Главным блюдом всех Зальцбургских фестивалей продолжает оставаться оперная новинка, спектакль, сделанный специально для фестиваля, на сцене, построенной для того типа постановок, о бурном развитии которого в XX веке строители и не подозревали, но как-то смутно почувствовали его твёрдую поступь.

Новых «Cav&Pag» поставил Филипп Штёльцль, талантливый режиссёр, снимающий документальное и художественное кино, клипы для Rammstein, Паваротти, Мадонны.

С 2005 года он активно работает как оперный режиссёр. В его послужном списке зальцбургский «Бенвенуто Челлини», «Фауст» и «Летучий голландец» в Базеле, «Риенци», «Парсифаль», «Трубадур» в Берлине и другие. Он ставит сложные спектакли, комбинируя, традиционный театр, кино и видео. Продукции, сделанные им и командой помощников (Филипп Крен – помощник режиссёра, Хайке Фольмер – сценография, Урсула Кудрна – костюмы, Хайнц Ильзанкер – свет), всегда высокотехнологичные.

«Сельскую честь» и «Паяцев» он поместил в единый сценическое пространство — шестикомнатный двухэтажный прямоугольник,

где каждый квадратик может превратиться из места для драмы в киноэкран для трансляции крупного плана. Комнатки буквально перехватывают друг у друга персонажей (певцов), чтобы действие ни на минуту не останавливалось. При этом кино мы не воспринимаем как соседний с театром жанр, здесь оно только продолжает театр, позволяет досмотреть предыдущий эпизод в одном окошке, пока в другом ещё не развернулось, собственно, действие с пением.

«Сельскую честь» Штёльцль рассказал как историю в картинках, позаимствовав идею у известного немецкого иллюстратора Отто Нюкеля,

который в 1930 году издал книгу «Судьба. История в картинках». В ней была изложена рисованная карандашом, без сопроводительного текста, серия о трагической судьбе женщины.

Штёльцль в основном сохранил стилистику 30-х, добавив какие-то более древние и современные элементы моды, чтобы передать атмосферу некой эпохи, которую бы не удалось окончательно определить. И вторая его идея — вплести в постановку самый знаменитый сицилийский миф, как его когда-то вплёл тосканец Масканьи, нечаянно помогая мафии в укреплении её «официальной идеологии».

Популярность оперы укрепила расхожее заблуждение итальянцев конца XIX века о вспыльчивом и мстительном нраве сицилийских крестьян.

Архаическое представление о «сельской чести» тем самым как бы обосновывало исторически возникновение мафии.

И даже когда существование сицилийской мафии, как опасной, сложно устроенной организации, не имеющей ничего общего с особенностями характера жителей Сицилии, не
подвергалось сомнению, мировой кинематограф не отказался от музыки Масканьи. Интермеццо из «Сельской чести» звучит в финальной сцене из «Неистового быка» Скорсезе,
разную музыку из оперы также можно слышать на протяжении всей третьей части «Крёстного отца» Копполы.

Штёльцль наложил эти две идеи друг на друга — он представил историю Джованни Тарджони- Таццетти и Гвидо Менаши как неореалистическое итальянское кино про мафию, но действие развивалось не по законам кинематографа, а по принципу книжной иллюстрации Нюкеля.

И не важно, кто здесь окажется мафиози, а кто — его жертвой.

Интересна история, рассказанная ожившими книжными иллюстрациями. Гений Масканьи побеждает, его музыка покоряла сердца людей XIX века, прошла через весь XX, успешно «поработала» в кино и сейчас возвращает к жизни книгу, то самое забытое удовольствие, которое испытываешь, когда переворачиваешь ароматную бумажную страницу. Будто настоящее встречается с настоящим, технология Штёльцля не имеет швов.

В центре внимания был Кауфман, который предстал в «Сельской чести» не только оперным певцом, но и книжным героем и кинозвездой.

Причём кино не голливудского, а хорошего режиссёрского кино. Поучился тройной дебют. Видно, что магия кино завораживает певца. Впрочем, главным событием всё равно стали его арии — душевная, игровая «сицилиана», спетая камерно, с красивейшими верхними нотами, слегка тихими и оттого столь сладкими.

Чуткий Тилеман ведёт оркестр буквально шёпотом во время этой мизансцены, чтобы потом взорваться шумным салютом в сцене на площади. Ни разу пение, даже самые трудные пассажи не отвлекло, не «вывело» Кауфмана из роли. Жалко, что он не скоро повторит спектакль — по семейным обстоятельствам певец отменил своё участие в «Сельской чести» в Ла Скала этим летом.

Монастырская играла не так раскованно, она ещё не стала настоящей львицей главной фестивальной арены Европы,

но пела так, что её будут часто приглашать. Режиссёр, наверное, хотел, чтобы она отдалённо напоминала «трудных» героинь Пазолини и Висконти — Анну Маньяни или Сильвану Мангано, и ей очень пошли эти старомодные грим и причёски.

Амброджо Маэстри, один из лучших Фальстафов нашего времени, примерил на себя партию мафиозо Альфио, и зло ему оказалось не к лицу, как и вся мафиозная тема опере Масканьи, но режиссёр только и думал о том, чтобы тема мафии потерпела сокрушительное фиаско.

Стефания Точиска сыграла типическую длинноногую красотку итальянского чёрно-белого кино — похожую на Софи Лорен, кстати, отметившуюся в фильмах про мафию.

«Паяцев» играли в том же шестикомнатном пространстве, что и «Сельскую честь», но у них не было привязки к книге.

Зато стало понятно, зачем Штёльцль ввёл мафиозную тему в первую часть. Чтобы нарисовать другого Канио, сдуть театральную пыль с криминальной истории.

Это верно, что конфликт «Паяцев» до конца не ясен. Леонкавалло взял за основу реально произошедшую историю, но он не знал и не мог знать подробностей и подоплёк кровавого убийства. В либретто его оперы также не описаны истинные причины зверства Паяца. Усталость отношений между партнёрами по театру и в жизни, ревность, неуравновешенность, шизофрения?

Одним веризмом и гиперреализмом эту трагедию не объяснить.

Штёльцль выстроил действие так, чтобы театральность и кукольность принадлежала Недде (Мария Агреста), Сильвио (Алессио Ардуни) и Тонио (Димитри Платаниас), а Канио постоянно жил в реальном времени. Тонио цепляется за кринолины Недды, добраться до нее ему мешают смешные панталоны. Потом Недда милуется на пластиковой лужайке с Сильвио, молодым изящным топ-менеджером в костюмчике от Хьюго Босса.

Топорно и безвкусно сделаны сцены комедии дель арте. Мир театра словно специально скомпрометирован постановщиками. И вот Канио, уже застигнувший Недду с любовником в пластмассовом лесу, идёт гримироваться. Он долго кладёт на лицо белую краску, рисует большой рот, натягивает клоунский колпак,

но грим не работает, глаза выдают в нём человека не театральной профессии.

Канио — преступник (его тело испещрено татуировками), прятался в театре, руководил труппой, завёл семью, но взятый в руку нож и молящая о пощаде жертва на полу, вернули его в былую реальность — он хладнокровно убивает. И любовь тут ни при чём.

Режиссёр не предлагает, конечно, серьёзно пересмотреть либретто «Паяцев», ему хотелось использовать на 200 процентов актёрские возможности Кауфмана, нереального совершенно в этом гриме (здесь помог крупный план киноэкрана), и показать, что опера — это не застывший во времени жанр, наоборот, в нём открывается всё больше нового и интересного, как и

веризм — не закрытая в конце позапрошлого века книга, а неисчерпаемая тема для изучения и интерпретации.

Программа следующего фестиваля уже объявлена. Тилеман представит «Отелло» в постановке режиссёра, обожающего костюмные драмы Филиппа Буссара. Костюмы будут от Кристиана Лакруа. Яго в этой постановке споёт Дмитрий Хворостовский. Приглашённым дирижёром фестиваля выступит Владимир Юровский, одним из солистов — Ефим Бронфман.

Похоже, русская тема возникает на каждом Пасхальном фестивале в Зальцбурге, и это радует.






 
 
  www.jkaufmann.info back top